— Повернись! — крикнула Сюзанна.

Роланд тут же остановился, без вопросов, не протестуя, и развернулся на каблуках. Она вытянула перед собой горящий факел, и на мгновение они увидели влажно блестящую голову, усыпанную розовыми глазами альбиноса. Ниже располагалась пасть, размером с дверь, перед которой извивалось множество щупальцев. «Стерно» горело не ярко, в этой чернильной тьме света вполне хватило на то, чтобы чудовище отпрянуло. Прежде чем оно исчезло в темноте, они увидели, как все глаза разом захлопнулись, и поняли, насколько они чувствительны, если даже такой слабый свет…

У стен тоннеля лежали груды костей. Головка фонаря, которую Сюзанна держала в руке, уже начала нагреваться. Ыш неистово лаял, глядя в темноту, низко опустив голову, широко расставив короткие передние лапы, шерсть у него стояла дыбом.

— Присядь, Роланд, присядь!

Он опустился на корточки, и Сюзанна передала ему факел, который уже начал затухать. Желтые язычки пламени, бегающие по стальному корпусу, кое-где превращались в синие. Тварь в темноте оглушающе заревела, и Сюзанна смогла разглядеть ее очертания. Голова моталась из стороны в сторону. Она вновь приблизилась к ним, чувствуя, что огонь вот-вот погаснет.

«Если пол здесь влажный, все кончено», — подумала она, но, шаря по полу в поисках берцовой кости, поняла, что он сухой. Возможно, органы чувств обманывали ее, лелея ложные надежды, она отчетливо слышала, как где-то капала вода, но думать об этом времени не было.

Сюзанна вытащила из мешка еще одну банку «Стерно», но поначалу никак не могла ухватиться за кольцо, отщелкивающее крышку. Тварь приближалась, и теперь Сюзанна могла разглядеть множество коротких ножек под поднятой бесформенной головой. Не червь, значит, а какая-то гигантская многоножка. Ыш встал перед ними и по-прежнему лаял, оскалив все зубы. Так что первым съели бы Ыша, если б она не смогла…

Наконец, палец подлез под кольцо. Сюзанна дернула изо всей силы, послышалась знакомый хлопок с шипением. Роланд водил фонарем из стороны в сторону, что вдохнуть жизнь в умирающие огоньки пламени (возможно, не напрасно, горючая составляющая в «Стерно» использовалась на все сто процентов), и Сюзанна видела, как мечутся их тени по стенам, с которых осыпалась добрая половина кафельных плиток.

Кость в банку не лезла. Сюзанна, неуклюже распростершись на земле, наполовину вывалившись из упряжи, сунула руку в банку, зачерпнула пригоршню желе, размазала по кости. Будь кость мокрая, все ее усилия принесли бы им лишь несколько секунд ужаса. А вот если кость сухая, тогда, возможно… только возможно…

Тварь подобралась еще ближе. Среди щупальцев Сюзанна уже могла разглядеть острые клыки. Через мгновение тварь уже смогла бы броситься на Ыша, схватить его с той же быстротой, с какой геккон ловит пролетающую муху. Вонь гниющей рыбы вызывала тошноту. А какие еще твари могли следовать за первой?

Думать об этом времени не было.

Она поднесла берцовую кость к умирающим огонькам пламени на корпусе фонаря. Огненная вспышка оказалась сильнее, чем она ожидала, гораздо сильнее, и в вопле чудовища слышалась скорее боль, чем изумление. Последовал отвратительный скрип, словно кто-то комкал в руке целлофан: тварь подалась назад.

— Дай мне еще костей, — сказала она Роланду, который отбросил фонарик. — Только убедись, что они сухие, — она рассмеялась, довольная собственным остроумием (больше-то никто не рассмеялся), но не своим, а скрипучим смехом Детты.

Все еще тяжело дыша, Роланд начал собирать кости.

Они двинулись дальше. Теперь Сюзанна сидела в упряжи спиной к Роланду. Такая поза доставляла больше неудобств, но выхода не было. Если б они выбрались из тоннеля, спина потом пару дней чертовски бы болела. «И я буду с наслаждением встречать каждый укол боли», — сказала она себе. Роланд сохранил футболку, которую купила ему Айрин Тассенбаум, напоминающую о праздновании «ДНЕЙ ГОРОДА БРИДЖТОНА». Ее он отдал Сюзанне, которая обернула футболкой чистый, не измазанный «Стерно» конец кости. Руку с костью она вытягивала, как только могла, сама до предела наклонялась вперед. Роланд бежать уже не мог (на бегу Сюзанна точно вывалилась бы из упряжи), но шел достаточно быстро, время от времени останавливаясь, чтобы подобрать с пола подходящую кость руки или ноги. Ыш скоро сообразил, что к чему, и начал приносить кости стрелку, зажав их в зубах. Тварь продолжала преследование. Время от времени глаза Сюзанны выхватывали из темноты блестящую кожу, но, даже если свет факела и не доставал до твари, они слышали хлюпающие звуки, словно какой-то великан шел в наполненных жидкой глиной сапогах. Сюзанна подумала, что звуки эти издает хвост твари. Непонятно почему, но от этой мысли ее захлестнул безотчетный ужас, от которого едва не помутился рассудок.

«У этой твари должен быть хвост! — визжал внутренний голос. — Хвост, который, судя по звукам, заполнен водой, или желе, или наполовину свернувшейся кровью! Господи! Боже! Господи Иисусе! «

Сюзанна предположила, что не столько сам свет, как страх перед огнем не позволяет твари броситься на них. Тварь, должно быть, держалась чуть сзади на тех участках тоннеля, где горели лампы, думая (если она могла думать), что может подождать и наброситься на них, как только они окажутся в темноте. У Сюзанны возникло подозрение, что тварь, если б знала, что у них есть доступ к огню, могла просто закрыть несколько или все свои глаза и атаковать их там, где тоннель еще освещался редкими лампами. Но так уж вышло, что тварь упустила свой шанс, поскольку из костей получались отличные факела (мысль, что в этом им помогает спасенный Луч, не пришла Сюзанне в голову). Вопрос состоял лишь в том, хватит им «Стерно» или нет. Теперь она могла экономить желе, потому что кости, раз занявшись, горели сами по себе (за исключением двух влажных, которые ей пришлось отложить про запас, после тогда, как она подожгла следующие от их тлеющих головок), но зажигать кости приходилось с помощью «Стерно», и она давно уже начала третью банку. Она горько сожалела о том, что отбросила первую банку, когда тварь настигала их, но, с другой стороны, что еще могла она сделать в тот момент? Ей бы хотелось, чтобы Роланд шел быстрее, хотя она понимала, что сильно прибавить шагу он не сможет, даже если она повернется к нему лицом и ухватится за плечи. Может, на короткий рывок его и хватило бы, но не более того. Она чувствовала, как дрожали мышцы под рубашкой. Он шел из последних сил.

Пятью минутами позже, доставая очередную пригоршню желе, она коснулась пальцами дна. Из темноты донесся очередной громкий хлюпающий звук. Хвост нашей подруги, настаивал внутренний голос. Тварь не отставала. Надеялась, что горючее у них закончится, и мир снова погрузится в темноту. Тогда она бы бросилась на них.

Тогда смогла бы поесть.

Им требовались изыскать новые защитные меры. Сюзанна это поняла, как только ее пальцы достали дна. Через десять минут, после того, как сгорели бы еще три факела, Сюзанна намеревалась попросить Роланда опустить ее за пол, как только им попадется (если попадется) большая куча костей. Они могли бы разжечь большой костер, а потом, как только он бы ярко разгорелся, побежали бы со всех ног. Услышав, что тварь преодолела огненный барьер, Роланд мог бы освободиться от тяжелой ноши и налегке бежать дальше. Ее руководило не желание принести себя в жертву — простая логика. Не имело смысла позволять чудовищной многоножке пожрать их обоих, если имелась возможность этого избежать. И она не собиралась становиться кормом для твари. Во всяком случае, живой бы ей не досталась. Она бы оставила себе револьвер и воспользовалась им. Пять пуль для сэя Многоножки, а если бы они тварь не остановили, шестая — для себя.

Но, прежде чем она успела озвучить свои мысли, Роланд прохрипел два слова, после которых она уже могла ничего не говорить: «Свет. Впереди».

Сюзанна повернула голову, но поначалу ничего не увидела, возможно, из-за факела, который держала перед собой. Потом увидела: слабое белое сияние.